А я снова возвращаюсь к "Принцессе Грёзе". Историю ее сценических воплощений я пока не берусь отследить, но могу рассказать про одну - правда, антрепризную, - постановку. Примечательна она тем, что в ней сыграла будущая звезда Камерного театра, кумир Фаины Раневской, а тогда еще молоденькая МХАТовская актриса Алиса Коонен. О чем очень забавно и остроумно поведала в книге воспоминаний "Страницы жизни".
Вкратце ситуация была такова: Коонен предложили заменить заболевшую актрису во время летнего сезона в Малаховке. Малаховская антреприза была широко известна, на спектакли не только приходили дачники, но и специально приезжали театралы из Москвы и Петербурга.
Дачный театр в Малаховке.
Алиса Коонен в юности.
Молоденькая Коонен долго колебалась – практически все занятые артисты играли в давно "освоенных" ими пьесах, а она была неопытной актрисой, не успевшей сыграть ни одной крупной роли. Но все-таки решилась на авантюру. Молодая Алиса публике понравилась. Причем настолько, что в провинциальных газетах появились восторженные отзывы об игре г-жи Коонен. А через несколько дней после выхода статей "г-же Коонен" пришла телеграмма следующего содержания:
"Немедленно прекратить безобразные гастроли Сары Бернар. Станиславский".
Конечно, Алиса не могла ослушаться своего руководителя. А дальше предоставим слово ей самой:
"...Я была в отчаянии. Расстаться с Малаховкой, с товарищами, с публикой, которая уже стала близкой, было грустно и тяжело. Мои крестные отцы Ленин [Михаил Францевич Ленин, актер Малого театра. – bely-den], Головин и Муратов тоже сильно горевали. И наконец в порыве добрых чувств решили дать мне бенефис для прощания с публикой, предложив сыграть Мелиссанду в "Принцессе Грёзе". Эта пьеса имела в то время успех.
Самоотверженность моих опекунов меня очень тронула. В "Принцессе Грёзе" ни один из них никогда не играл, им предстояло, отказавшись на целых пять дней от привольной жизни, засесть за работу и учить стихи.
Получив роль и увидев количество текста, я сильно перепугалась. На помощь пришла одна молоденькая актриса. Она предложила мне, когда я буду учить роль, подавать реплики, таким путем роль легче усваивается. ...На последней репетиции я поразила своих партнеров, произнося длиннейшие монологи без запинки. Играть под суфлера я так и не научилась. Михаил Францевич, не осиливший текста рыцаря Бертрана, был настолько потрясен, что, схватившись за голову, в отчаянии воскликнул:
- Алиса Георгиевна, у вас память, как у Ньютона!
Такое оригинальное сравнение могло прийти ему в голову не иначе как в приступе величайшего отчаяния.
В подготовке к этому спектаклю было много трогательного. Левшина принесла мне очаровательную маленькую диадему из жемчуга, которую она раздобыла в костюмерной Малого театра. Известный парикмахер Малого театра Н.М.Сорокин, просидев несколько ночей за работой, сделал для меня замечательный парик из длинных рыжих волос, переплетенных золотыми нитями.
И вот наконец наступил день бенефиса. Едва ли можно было предъявить серьезные претензии к такому сложному спектаклю, как "Принцесса Грёза", поставленному в пять дней, и я отлично понимала - нечего и мечтать о том, что всё пройдет благополучно. Так и случилось. В самый разгар любовного объяснения принцессы с рыцарем Бертраном М.Ф.Ленин вдруг начисто забыл текст. В отчаянии, чтобы как-то выйти из положения, Михаил Францевич неожиданно схватил меня в объятия, что по ходу пьесы должно было произойти много позднее, и, опустив на ложе, покрытое роскошной парчой (предмет гордости малаховской администрации), бормоча что-то невнятное, стал покрывать "безумными" поцелуями мое лицо. Выбитая из колеи этой внезапной импровизацией, я в свою очередь тоже запуталась в тексте и прерывала его поцелуи одним-единственным возгласом:
- О мой Бертран! О мой Бертран!
Это продолжалось довольно долго, пока чей-то корректный голос из публики не прервал нашу сцену вежливым и довольно уместным замечанием:
- Не довольно ли?
Михаил Францевич, застигнутый врасплох этой репликой, вдруг упал передо мной на колени, как будто в приступе покаяния, а я, освободившись наконец из его объятий, бросилась к окну и, вспомнив заключительную реплику этого объяснения, восторженно воскликнула:
- Парус! Парус! - махнув рукой на добрую половину сцены, так и оставшуюся несыгранной.
Однако на этом злополучные происшествия в спектакле не кончились. В последнем акте, когда на носилках приносят умирающего принца Рюделя (его играл Муратов), я, склонившись над ним с трогательными словами, вдруг в полной растерянности увидела прикрытую длинными кудрями принца тетрадку, по которой Муратов, как бы в бессилии опустив глаза, томно читал текст, явно знакомый ему весьма приблизительно. Волей-неволей мне пришлось быть очень сдержанной в выражении своих чувств, чтобы, упаси боже, тетрадь не соскользнула на глазах у публики на пол, что поставило бы несчастного, умирающего принца совсем уже в бедственное положение."
Алиса Коонен, "Страницы жизни" - М., "Искусство", 1985
--
Фото похищены отсюда: proza.ru/2011/04/13/448, zidanio.livejournal.com/9989.html