ЛАРИНА. Контракт надо подписать – и все.
ДОБРОСКОКОВ. Я не совсем понимаю некоторые пункты.
ЛАРИНА. Какие?
ДОБРОСКОКОВ. (достает из кармана несколько бумажных листов – это контракт) Пожалуйста. В контракте слишком часто встречается фраза «Автор не имеет права».Например, автор не имеет права передавать свою пьесу в театры Москвы и московской области. Автор не имеет права передавать свою пьесу в театры Санкт-Петербурга и ленинградской области. Автор не имеет права передавать свою пьесу в другие театры городов Российской Федерации… и таких пунктов, где «автор не имеет права» двадцать
четыре. Вотпункт 36 неожиданно разнообразил монотонный ход документа. Пункт начинается словами «Автор обязуется». Итак, «Автор обязуется безоговорочно в кратчайшие сроки производить в пьесе изменения, установленные режиссером-постановщиком в ходе репетиций спектакля». Пункт 37 гласит: автор обязуется не требовать дополнительной оплаты за выполненную работу, указанную в пункте 36. В пункте первом после слова «оплата» - красуется пустое место.
Пораженная свежестью мысли, я немедленно вскочила, схватила с полки том Булгакова, в котором напечатан "Театральный роман", и упилась следующими строками:
Я прочитал договор, откровенно говорю, что ничего не понял и понять не старался.
...Запомнилось, что часто в договоре попадались слова "буде" и "поелику" и что каждый пункт начинался словами:
"Автор не имеет права".
Автор не имел права передавать свою пьесу в другой театр Москвы.
Автор не имел права передавать свою пьесу в какой-либо театр города
Ленинграда.
Автор не имел права передавать свою пьесу ни в какой город РСФСР.
Автор не имел права передавать свою пьесу ни в какой город УССР.
Автор не имел права печатать свою пьесу.
Автор не имел права чего-то требовать от театра, а чего - я забыл (пункт 21-й).
Автор не имел права протестовать против чего-то, и чего - тоже не помню.
Один, впрочем, пункт нарушал единообразие этого документа - это был пункт 57-й. Он начинался словами: "Автор обязуется". Согласно этому пункту, автор обязывался "безоговорочно и незамедлительно производить в своей пьесе поправки, изменения, добавления или сокращения, буде дирекция, или какие-либо комиссии, или учреждения, или организации, или корпорации, или отдельные лица, облеченные надлежащими на то полномочиями, потребуют таковых, - не требуя за сие никакого вознаграждения, кроме того, каковое указано в пункте 15-м".
Обратив свое внимание на этот пункт, я увидел, что в нем после слов
"вознаграждение" следовало пустое место.
Каково, друзья мои? Малоизвестные авторы буквально прочувствовали ситуацию так же, как великий! И даже выразили ее почти теми же словами!
Я, благоговея, продолжала читать, и обнаружила, что такая удача у них - не единственная! Да убедитесь сами:
БУЛГАКОВ:
он вдруг закряхтел и повел такую речь:
- Вот вам бы какую пьесу сочинить... Колоссальные деньги можете заработать в один миг. Глубокая психологическая драма... Судьба артистки.
Будто бы в некоем царстве живет артистка, и вот шайка врагов ее травит,
преследует и жить не дает... А она только воссылает моления за своих
врагов...
"И скандалы устраивает", - вдруг в приливе неожиданной злобы подумал я.
- Богу воссылает моления, Иван Васильевич?
Этот вопрос озадачил Ивана Васильевича. Он покряхтел и ответил:
- Богу?.. Гм... гм... Нет, ни в каком случае. Богу вы не пишите... Не
богу, а... искусству, которому она глубочайше предана. А травит ее шайка
злодеев, и подзуживает эту шайку некий волшебник Черномор. Вы напишите, что
он в Африку уехал и передал свою власть некоей даме Икс. Ужасная женщина.
Сидит за конторкой и на все способна. Сядете с ней чай пить, внимательно
смотрите, а то она вам такого сахару положит в чаек...
... - ...что вы хлебнете, да ноги и протянете. Она да еще ужасный злодей
Стриж... то есть я... один режиссер...
Я сидел, тупо глядя на Ивана Васильевича. Улыбка постепенно сползала с
его лица, и я вдруг увидел, что глаза у него совсем не ласковые.
- Вы, как видно, упрямый человек, - сказал он весьма мрачно и пожевал
губами.
ДРУГОВСКАЯ/ТЕЛЕВНОЙ:
ХУД.РУК. Вы сочините пьесу о судьбе артистки…. Живет хорошая
артистка, а враги строят ей и ее мужу-режиссеру всякие козни. Но
она – чистая душа – только и делает, что молится за своих
недругов.
ДОБРОСКОКОВ. Когда же она работает, если только молится?
ХУД.РУК. Вы упрямый человек.
Вот кто там сейчас сказал: "плагиат"? Как не стыдно, товарищи! Это наглая клевета: вот, например, у Булгакова "воссылает моления за врагов", а у Телевного и Друговской "молится за своих недругов". Или, например, у Булгакова худрук театра пожевал губами, а у Телевного и Друговской, очевидно же, он губами не жевал!
Продолжим:
БУЛГАКОВ:
Бомбардов в ответ похвалил блины, оглядел комнату и сказал:
- Вам бы нужно жениться, Сергей Леонтьевич. Жениться на какой-нибудь
симпатичной, нежной женщине или девице.
ДРУГОВСКАЯ/ТЕЛЕВНОЙ:
А вы женаты?
ДОБРОСКОКОВ. В разводе.
ХУД.РУК. Вам надо жениться на какой-нибудь приятной женщине.
(вздыхая, смотрит на дверь) Скоро юбилей будем праздновать, а
все еще в девицах ходим.
Заметьте, какая свежая находка: у Булгакова Бомбардов заботился о душевном здравии товарища, а у наших драматургов худрук печется о собственной дочери! Ничего общего, одним словом.
А вот первые замечания худрука к драматургу:
БУЛГАКОВ:
- Вот это напрасно! - воскликнул Иван Васильевич. - Зачем это? Это надо
вычеркнуть, не медля ни секунды. Помилуйте! Зачем же стрелять?
- Но он должен кончить самоубийством, - кашлянув, ответил я.
- И очень хорошо! Пусть кончит и пусть заколется кинжалом!
- Но, видите ли, дело происходит в гражданскую войну... Кинжалы уже не
применялись...
- Нет, применялись, - возразил Иван Васильевич, - мне рассказывал
этот... как его... забыл... что применялись... Вы вычеркните этот выстрел!..
ДРУГОВСКАЯ/ТЕЛЕВНОЙ:
ХУД.РУК. А березы на тополя все-таки поменять надо…
Доброскоков хочет возрастить, Худ.рук. мягко перебивает.
ХУД.РУК. Далее – ваш герой режет бедных животных, напрасно.
Лужи крови – зачем они..?
ДОБРОСКОКОВ. Но он должен был их умертвить. В его
понимании - это акт милосердия.
ХУД.РУК. И очень хорошо! Пусть он их задушит.
ДОБРОСКОКОВ. Простите, я не понимаю…. Как «задушит»? Чем?
ХУД.РУК. Веревкой.
ДОБРОСКОКОВ. Он что – с веревкой ходит?
ХУД.РУК. Веревка отыщется на месте аварии. Или цепь какая-
нибудь.
Абсолютно ничего общего, так ведь? Одного худрука раздражает кровь, другого - выстрелы. Хотя нет, погодите-ка...
БУЛГАКОВ:
- Боже мой! - воскликнул Иван Васильевич. - Выстрелы! Опять выстрелы!
Что за бедствие такое! Знаете что, Лео... знаете что, вы эту сцену
вычеркните, она лишняя.
- Я считал, - сказал я, стараясь говорить как можно мягче, - эту сцену
главной... Тут, видите ли...
- Форменное заблуждение! - отрезал Иван Васильевич. - Эта сцена не
только не главная, но ее вовсе не нужно. Зачем это? Ваш этот, как его?.. -
Ну да... ну да, вот он закололся там вдали, - Иван Васильевич махнул рукой
куда-то очень далеко, - а приходит домой другой и говорит матери - Бехтеев
закололся!
- Но матери нет, - сказал я, ошеломленно глядя на стакан с крышечкой.
- Нужно обязательно! Вы напишите ее. Это нетрудно. Сперва кажется, что
трудно - не было матери, и вдруг она есть, - но это заблуждение, это очень
легко. И вот старушка рыдает дома, а который принес известие... Назовите его
Иванов...
- Но ведь Бахтин герой! У него монологи на мосту... Я полагал...
- А Иванов и скажет все его монологи!.. У вас хорошие монологи, их
нужно сохранить. Иванов и скажет - вот Петя закололся и перед смертью сказал
то-то, то-то и то-то... Очень сильная сцена будет.
- Но как же быть, Иван Васильевич, ведь у меня же на мосту массовая
сцена... там столкнулись массы...
- А они пусть за сценой столкнутся. Мы этого видеть не должны ни в коем
случае. Ужасно, когда они на сцене сталкиваются! Ваше счастье, Сергей
Леонтьевич, - сказал Иван Васильевич, единственный раз попав правильно, -
что вы не изволите знать некоего Мишу Панина!.. (Я похолодел.) Это, я вам
скажу, удивительная личность! Мы его держим на черный день, вдруг что-нибудь
случится, тут мы его и пустим в ход... Вот он нам пьесочку тоже доставил,
удружил, можно сказать, - "Стенька Разин". Я приехал в театр, подъезжаю,
издали еще слышу, окна были раскрыты, - грохот, свист, крики, ругань, и
палят из ружей! Лошадь едва не понесла, я думал, что бунт в театре! Ужас!
Оказывается, это Стриж репетирует! Я говорю Августе Авдеевне: вы, говорю,
куда же смотрели? Вы, спрашиваю, хотите, чтобы меня расстреляли самого? А ну
как Стриж этот спалит театр, ведь меня по головке не погладят, не правда
ли-с? Августа Авдеевна, на что уж доблестная женщина, отвечает: "Казните
меня, Иван Васильевич, ничего со Стрижем сделать не могу!" Этот Стриж - чума
у нас в театре. Вы, если его увидите, за версту от него бегите куда глаза
глядят. (Я похолодел.) Ну конечно, это все с благословения некоего Аристарха
Платоныча, ну его вы не знаете, слава богу! А вы - выстрелы! За эти выстрелы
знаете, что может быть? Ну-с, продолжимте.
ДРУГОВСКАЯ/ТЕЛЕВНОЙ:
...это звучит довольно странно… эта история с удушением…. Действие пьесы разворачивается в наше время,
у него мог быть и пистолет…
ХУД.РУК. Выстрелы! Эт-того еще не хватало!.. Есть у нас в театре
некий Петя Мечников – очередной режиссер. Странный человек –
не от мира сего. За глаза его зовут Апостол Петр. Трижды из театра
уходил – потом, конечно, возвращался.
ДОБРОСКОКОВ. Куда уходил?
ХУД.РУК. В люди. Окунуться, как он сам выразился, в сочные
реалии… Так вот, стрельба…. Несколько лет назад он где-то достал
постмодернистскую пьесочку о жизни Владимира Дубровского в
шайке разбойников… Понимаете, что произошло? Один умник
перекроил Пушкина, другой, еще больший умник,
из перекроенного классика поставил спектакль – на сцене творился
ужас. Пьяные драки, ругань страшными голосами, пальба, взрывы,
артистки свистели в два пальца. Я думал, оглохну и ослепну, а
Мечников спалит театр дотла. Да, спектакль был отмечен на каком-
то международном фестивале, но что теперь понимают в настоящем
искусстве?.. Голубчик, вы подобрали хороший материал, теперь его
следует несколько облагородить.
ДОБРОСКОКОВ. То есть?
ХУД.РУК. К примеру, героиня делится планами со своей матерью.
ДОБРОСКОКОВ. Откуда возьмется мать?
ХУД.РУК. Она едет в одном купе с дочерью. Голубчик, написать роль
матери очень легко. Это сначала кажется трудно. Следует вывести
психологический портрет немолодой женщины, которая отвергает
намерения дочери с одной стороны, но с другой – не может ее
предать."
И далее:
БУЛГАКОВ:
И Иван Васильевич, все более входя во вкус, стал подробно рассказывать,
как работать над этим материалом. Сестру, которая была в пьесе, надлежало
превратить в мать. Но так как у сестры был жених, а у пятидесятипятилетней
матери (Иван Васильевич тут же окрестил ее Антониной) жениха, конечно, быть
не могло, то у меня вылетала из пьесы целая роль, да, главное, которая мне
очень нравилась.
ДРУГОВСКАЯ/ТЕЛЕВНОЙ:
ДОБРОСКОКОВ. Тогда зачем нужен Он?
ХУД.РУК. Он совсем не нужен.
ДОБРОСКОКОВ. В таком случае вылетает целая роль.
ХУД.РУК. Но другая-то появляется!
А вот герою объясняют, почему его пьеса не угодила:
БУЛГАКОВ:
- Что ж тут не понять! - отрезал Бомбардов. - Ведь Иван Васильевич
сказал же вам, что нужно невесту переделать в мать, тогда играла бы
Маргарита Павловна или Настасья Ивановна...
- Настасья Ивановна?!
...
А вы выстрелы там какие-то
читаете. Я служу в нашем театре десять лет, и мне говорили, что единственный
раз выстрелили в нашем театре в тысяча девятьсот первом году, и то крайне
неудачно. В пьесе этого... вот забыл... известный автор... ну, неважно...
словом, двое нервных героев ругались между собой из-за наследства, ругались,
ругались, пока один не хлопнул в другого из револьвера, и то мимо... Ну,
пока шли простые репетиции, помощник изображал выстрел, хлопая в ладоши, а
на генеральной выстрелил в кулисе по-всамделишному. Ну, Настасье Ивановне и
сделалось дурно - она ни разу в жизни не слыхала выстрела, а Людмила
Сильвестровна закатила истерику. И с тех пор выстрелы прекратились. В пьесе
сделали изменение, герой не стрелял, а замахивался лейкой и кричал "убью
тебя, негодяя!" и топал ногами, отчего, по мнению Ивана Васильевича, пьеса
только выиграла. Автор бешено обиделся на театр и три года не разговаривал с
директорами, но Иван Васильевич остался тверд...
--------------------------------------
ДРУГОВСКАЯ/ТЕЛЕВНОЙ:
ДОБРОСКОКОВ. Ему нужны тополя, мать-старушка…
МЕЧНИКОВ. (продолжает) И никакой крови, вместо ножа –
веревка. А еще лучше сочинить историю об артистке и ее муже-
режиссере, которых буквально сживают со свету недруги.
ДОБРОСКОКОВ. Откуда вы знаете? Вы говорили
с… «именитым»?
МЕЧНИКОВ. Нет, зачем? Все проще. Я знаю его потребности и
читал вашу пьесу. Хорошо еще, что он не догадался заменить
двух дембелей на старую гвардию, которая не сдается.
ДОБРОСКОКОВ. Д-да, я слышал в телефонном разговоре, он упо-минал…
МЕЧНИКОВ. Гвардию, которая борется с врагами, что мешают
жить ему и его супруге-артистке. Кстати, именно она играла бы
роль матушки. И тополя предназначались тоже в угоду супруге. Ну,
любит женщина этот вид деревьев, особенно на полотнах Моне.
ДОБРОСКОКОВ. Может, заодно вы мне объясните, почему
животных следует душить? Это что за причуда?
МЕЧНИКОВ. В молодости «именитый» решил подражать
писателю Астафьеву, они были знакомы. Устроился работать на
мясокомбинат. Отработал день, с тех пор крови не выносит.
Уфф. Надеюсь, я вас убедила. Ну и напоследок:
БУЛГАКОВ:
- Вы скажите мне, скажите, - просил я глухим, слабым голосом, - зачем
же в таком случае, если пьеса никак не расходится у них, они не хотят, чтобы
я отдал ее в другой театр? Зачем она им? Зачем?
- Хорошенькое дело! Как зачем? Очень интересно нашему театру, чтобы
рядом поставили новую пьесу, да которая, по-видимому, может иметь успех! С
какой стати! Да ведь вы же написали в договоре, что не отдадите пьесу в
другой театр?
...
- Будь он проклят! Гавриил Степанович!
- Орел! - воскликнул Бомбардов, сверкая воспаленными глазами.
- И ведь какой тихий и все о душе говорит!..
- Заблуждение, бред, чепуха, отсутствие наблюдательности! - вскрикивал
Бомбардов, глаза его пылали, пылала папироса, дым валил у него из ноздрей. -
Орел, кондор. Он на скале сидит, видит на сорок километров кругом. И лишь
покажется точка, шевельнется, он взвивается и вдруг камнем падает вниз!
Жалобный крик, хрипение... и вот уж он взвился в поднебесье, и жертва у
него!
ДРУГОВСКАЯ/ТЕЛЕВНОЙ:
ДОБРОСКОКОВ. Еще вопрос. «Именитый» откровенно не хочет
ставить пьесу, но по условиям контракта мне запрещено ее
передавать в другие театры. Где же логика?
МЕЧНИКОВ. Обыкновенная ревность.
ДОБРОСКОКОВ. Не понимаю.
МЕЧНИКОВ. Ему не интересно, чтобы другой театр ставил новую
– понимаете вы – новую пьесу, которая, вероятно, будет иметь
успех. Он по своей природе лев. Старый, облезлый, но лев. Падаль
не подбирает.
Лев, понимаете? Лев, а не кондор! Это два совершенно разных хищника!
Словом, остались, есть гении, черпающие свои идеи полной ложкой прямо из ноосферы. Кто снова сказал "плагиат"?! Да отрежут лгуну его гнусный язык! То есть, простите, да будет отрезан поганый язык лжеца. Заметьте, моя фраза, сама придумала. Свежая и оригинальная.